Дело Гурия Кармазина
15:08, 28 апр 2023
Весной прошлого года в ЦГИА РБ пролистывал ничем не примечательную папку с делами окружного суда начала XX века. Заглавие дела на темно-синей бумаге "Дело 1906 года по обвинению Карамзина и Аптриева на 54 листах". Фамилия Карамзин бросилась в глаза. Сразу подумал: а, вдруг, это дело Гурия Гавриловича Кармазина? Вспомнил, что существуют не вполне разгаданные версии появления его русской фамилии, где упоминается фамилия Карамзин.
Пролистав несколько начальных листов, понял - в моих руках важный документ, проливающий свет на молодые годы выдающегося ученого, выходца из мари Гурия Гавриловича Кармазина, до сих пор не расследованный документ. Внимательно прочитал все листы. Вызвало удивление то, что фамилия Карамзин прописана несколько раз до того момента, когда был допрошен лично сам Гурий Гаврилович. Только после этого фамилия звучит правильно - Кармазин.
Изучив материал уже дома, узнал весьма любопытные подробности о молодых годах Г. Г. Кармазина, деятельности марийских сельских учителей и многом другом.
Для краеведа важны малейшие подробности, и, думается, будет также интересно читателю узнать о людях, упомянутых и задействованных в деле. Это крестьяне, полицейские чины, учителя, старосты, писари и другие, проживающие в деревнях нынешнего Мишкинского и Бирского районов. Может быть, кто-то узнает своего предка. Ведь история становится крайне интересной простому обывателю, если она связана с его семьей, предками. Общероссийские, давно известные из учебников истории, события станут более осмысленными, яркими, многогранными. Здесь история говорит голосами наших односельчан, соседей, предков, голосом нашего выдающегося земляка - ученого, поэта Гурия Гавриловича Кармазина.
Исходя из этих соображений, счел необходимым непременно познакомить читателей с этим найденным архивным материалом. Итак, по-порядку.
16 августа 1906 года от станового пристава 6 стана на имя бирского уездного исправника поступил рапорт. Из содержания рапорта узнаем, что учитель д. Ишимовой Халил Афлеканов получил по земской почте конверт, где были вложены три прокламации бывших членов Государственной Думы. Конверт с такими же прокламациями Кармазин передал через сельского писаря д. Ишимовой Ишкуата Ижбулдина жителю деревни Бахтыбаевой крестьянину Айгишу Янтемирову. Об этом сообщил приставу сам писарь.
Х. Афлеканов содержимое письма сжег, оставив лишь конверт, а А. Янтемиров передал конверт полиции.
Также 8 августа конный урядник Глазырин, проживающий в деревне Чураево, вскрыл два письма (по закону имел право…! - авт.), когда земская почта прибыла в Чураевское волостное правление из Бирска. Сообщается, что конверты были подписаны Кармазиным, адресованы учителю деревни Чураевой Николаю Семёновичу Тоймурзину. В первом письме сообщалось о созыве училищного совета на 25 августа 1906 года в городе Бирске, а второе письмо сообщало об отмене съезда.
Становой пристав дополняет рапорт сведением, что Гурий Гаврилович Карамзин состоит учителем 2-го Мишкинского училища, временно занимается в Бирской земской управе в статистическом отделе. К рапорту были приложены один конверт и два письма.
Таково, вкратце, содержание рапорта. 16 же августа полицейским надзирателем города Бирска был составлен протокол на основании доноса некоего Петра Степановича Тарханова - канцелярского служащего полиции. Этот Тарханов доносит, что квартирует у бирской мещанки Гурьяновой на Троицкой улице. Один раз он случайно заглянул на крышу воротного столба и обнаружил 26 прокламаций под названиями: "К солдатам", "К темным людям", "К гражданам", "Как царь заботится о крестьянах", приложение к газете "Курьер" с прокламацией "Ко всем рабочим России от депутатов-рабочих Государственной Думы".
Там же были две рукописи, написанные рукой Гурия Кармазина, одна брошюра под заглавием "Песни борьбы".
Тарханов уверен, что все это принадлежит ранее квартировавшему вместе с ним Г. Кармазину. Он сообщает также, что когда один раз Г. Кармазин увидел у него на стене портрет Государя Императора, то начал оскорблять Государя, называя его сумасшедшим, извергом, и что когда-нибудь его все равно не станет, что Государь уже вовсе не самодержец.
Полицейский надзиратель по доносу провел обыск на новой квартире Кармазина и в пиджаке также обнаружил прокламации. Но пиджак, оказывается, принадлежал не Кармазину, а учителю деревни Чураевой Аптриеву.
Так из двух документов, исходящих от крупных полицейских чинов уезда, было начато расследование по делу Гурия Гавриловича Кармазина - сельского учителя второго Мишкинского училища и Алексея Тимофеевича Аптриева - сельского учителя деревни Чураевой.
Ввиду серьезности предъявленных обвинений (132 статья Уголовного уложения - срок не более трех лет тюремной крепости) 19 августа 1906 года дело было направлено на расследование в Уфимскую губернскую жандармскую управу и уже 6 сентября оно приступило к производству. Но 14 января 1907 года решением начальника Уфимской жандармской управы полковника Яковлева дело по обвинению Г. Кармазина и А. Аптриева возвращают обратно в Бирск - уездному исправнику. При этом посылают подробную инструкцию, как расследовать дело.
Думается, что жандармерия вернула расследование в Бирск по причине того, что дознание легче и быстрее было провести на месте, чем в далекой Уфе. К тому же местная полиция лучше знала обстоятельства дела.
24 января 1907 года помощник Бирского уездного исправника надворный советник (7 класс из 14-ти, соответствует военному чину подполковника) Василий Филиппович Охримовский приступил к производству дела.
На этом пока остановимся и напомним читателям, какие же конкретно события происходили в 1905, 1906, 1907 годах, когда Г. Г. Кармазина и А. Т. Аптриева обвинили в уголовном преступлении.
Известно, что в январе 1905 года в России начались революционные выступления. Главным лозунгом в городах становится "Долой самодержавие".
Дело дошло до всероссийской забастовки осенью 1905 года. Царь не видел поддержки даже среди высших сановников и великих князей. 17 октября в итоге он вынужденно подписывает манифест о свободах, Государственная Дума объявляется законодательным органом. Это был переворот! Манифест 17 октября означал конец самодержавия, страна получила, хотя и сильно ограниченный, но парламент.
За стенами Государственной Думы продолжала шуметь революция, перекинувшаяся в 1906 году в деревни. Заполыхали помещичьи усадьбы, особенно в центре страны.
В самой Думе господствовали кадеты, где остро обсуждался главный вопрос - о земле. Большинство депутатов в угоду крестьянам готовы были пойти на отчуждение части помещичьих земель, а правительство заявило о неприкосновенности частной собственности. Тогда депутаты 6 июля 1906 года обратились напрямую к народу с обещанием, что все равно добьются передачи части помещичьих земель крестьянам. Этого делать по закону они не имели права, что послужило поводом распустить Думу. Часть депутатов не разошлись, а собрались в городе Выборге, считая роспуск Думы незаконным. Там они приняли воззвание к народу. Суть воззвания сводится к пассивному сопротивлению: "…Не давать правительству ни солдат, ни денег". Дело в том, что призывников призывали только через четыре месяца осенью, а казна пополнялась, в основном, за счет косвенных налогов. Это было смешно. Не зря Николай II сказал: "Какая чепуха! Откровенно говоря, я от них ждал больше ума".
Если бы они призвали ко всеобщей политической стачке, то события приняли бы совсем другой оборот. Но этого не произошло. Народ воззвание не поддержал.
Вот это, вполне безопасное для властей, воззвание получили в деревнях Ишимовой и Бахтыбаевой в начале августа 1906 года. Письмо Тоймурзину о желании собрать съезд учителей в уездном центре городе Бирске - также ничего противозаконного уже не имело, так как манифестом 17 октября 1905 года провозглашались свобода слова, союзов, собраний. Намного серьезней обстояло дело со вторым обвинением. Это хранение прокламаций социал-демократов и оскорбление священной особы Государя. Вместе два обвинения грозили сломать жизнь талантливому молодому человеку, если бы не заступничество сильных мира сего, обладавших властью и авторитетом. Да, у Г. Г. Кармазина такие покровители нашлись. Серьезное обвинение было предъявлено А. Аптриеву, так как прокламации нашлись именно в его пиджаке.
Как развивались события дальше, узнаем, вернувшись к архивному материалу.
Итак, помощник уездного исправника лично вел дело Г.Кармазина и А.Аптриева, обвиняемых за хранение антиправительственных прокламаций. Фактически расследование началось 12 мая 1907 года, когда в уездном центре - Бирске из разных волостей собрали всех задействованных в деле свидетелей и обвиняемых.
В качестве свидетеля были вызваны Илларион Емельянович Глазырин - бывший в 1906 году конным урядником 6 стана и сообщивший о письмах, А.Янтемиров - крестьянин из деревни Бахтыбаево, 59лет, язычник, Николай Семенович Тоймурзин - родом из Уфимского уезда, 1866 года рождения, православный , в 1906 году был учителем в деревне Чураево, а в 1907 году перешёл в деревню Курманаево (он подтвердил получение двух писем). Был допрошен Петр Егорович Десяткин, уроженец деревни Ежовка Базановской волости, который в 1907 году проживал в селе Топорнино (ныне поселок Кушнаренково Уфимского района). Он в 1906 году был полицейским-городовым в Бирске, и следователь Охримовский предполагал, что мог участвовать в обыске квартиры Кармазина 16 августа 1906 года. Десяткин сообщил, что часто приходилось бывать на обысках, но Кармазина за давностью времени не припоминает. Свидетелем был вызван и Халил Афлеканов. В 1907 году он учительствовал в селе Редькино, но пристав сообщает, что он выехал на родину в деревню Ишимово Чураевской волости. Значит, родом он был из деревни Ишимово и земляк Г. Кармазина.
Из протокола допроса узнаем, что к 1907 году Х.Афлеканову было 30 лет (1877 года рождения), из крестьян, языческого вероисповедания, состоит учителем, учился в инородческом училище города Бирска вместе с Кармазиным. Он подтвердил получение письма, но прокламации сжег по совету писаря деревни Ишимово Ишкуата Ижбулдина, которому признался в получении противоправительственных прокламаций. Конверт с адресом почему-то оставил, который и передал уряднику.
Вновь встречаем Петра Степановича Тарханова. Кто же он? Мещанин города Бирска, православный, канцелярский служащий в полиции. На допросе он повторил прежнее показание, данное 16 августа 1906 года, то есть, он нашел прокламации под крышей ворот и передал полицейскому надзирателю города Бирска. Считает, что листовки принадлежат Г.Кармазину. Н.С.Тоймурзин показал, что знает Г.Кармазина давно и приглашал два раза к себе домой. Ранее, в 1905 году, получил от него два письма с предложением вступить в учительский союз. Целью союза было поднять уровень развития своих соплеменников черемис и не носит незаконный характер, как писал Тоймурзину сам Г.Кармазин. Это показание Тоймурзина косвенно свидетельствует о том, что будучи совсем молодым (23 года), Г. Кармазин занимал активную гражданскую позицию, привлекая к общему делу своих коллег.
15 ноября была проведена графическая экспертиза по слиянию почерка на трех конвертах . Эксперты признали, что на всех конвертах надписи сделаны, несомненно, учителем Мишкинской школы Г. Кармазиным.
16 ноября 1907 года Алексей Тимофеевич Аптриев был допрошен в качестве свидетеля. Постановление за подписью Охримовского гласит, что”данные дознания обвинения Аптриева в проступке, предусмотренным 130 ст. уголовного Уложения, не подтверждены». Такой вывод ничем не объясняет столь неожиданное для нас решение. Можно лишь предположить ,что на А. Аптриева было заведено отдельное дело, о котором мы не знаем.
Может, в будущем удастся найти и это дело, а так сделаем вывод, что с 16 ноября 1907 года остается только один обвиняемый - это Г. Кармазин.
Узнаем об А.Т.Аптриеве и его показании.
Он был из крестьян, православный сельский учитель, в 1907 году учил детей в Верхне-Сорокино Мишкинской волости.
С 1906 года работал в деревне Чураево. А Аптриев показал, что в конце лета 1906 года гулял в городском саду и подобрал три прокламации, неизвестно кем брошенные. Не читая, положил их в карман пиджака, затем в скором времени уехал в Уфу, а пиджак оставил в квартире хозяйки знакомого Кармазина, где и были найдены во время обыска.
Итак, к 16 ноября 1906 года были допрошены свидетели, так или иначе связанные с делом Г.Кармазина, была проведена графическая экспертиза почерка Г. Кармазина. На основании этих данных В. Охримовский просит разрешения у уездного исправника допросить Г. Кармазина в качестве обвиняемого. Получив разрешение, в этот же день Кармазин был допрошен. Из протокола допроса узнаем, что Г. Кармазин, от роду 25 лет, родился в деревне Ишимово, православный, из крестьян, черемис, подданства российского, звание - сельский учитель. Постоянно проживает в Мишкино той же волости, занятие - учительство, женат дважды, ранее к дознаниям не привлекался. По обвинению отвечает (далее цитата): ”В прошлом 1906 году я квартирант в доме мещанки Гурьяновой вместе с канцелярским служащим Тархановым, но в дружеских отношениях с ним не состоял и откровенно с ним не разговаривал, оскорбительных слов против Государя Императора не произносил.
Квартиру эту я оставил вследствие ссоры с хозяйкой квартиры и с Тархановым, так что с последним дело дошло даже до личных оскорблений на словах. Все дело вышло из-за барышень. Никаких прокламаций я у себя не хранил и во дворе Гурьяновой не прятал, их легко могли подбросить и другие и по злобе заявить на меня. Предъявленные мне прокламации мне совершенно не знакомы. При обыске, произведенном в моей квартире, ничего незаконного не найдено. Предъявленные мне рукописи признаю за свои , отобранные у меня при обыске. Никаких прокламаций в уезде по земской почте не рассылал и адреса на предъявленных мне конвертах я за свои не признаю”.
В конце показания он поставил свою подпись ровным, красивым почерком. После допроса Орхимовский выносит два постановления: первое—«обязать Г.Кармазина подпиской о неотлучении из места жительства для пресечения Кармазиным способов уклониться от следствия и суда» и второе - о завершении следствия.
25 ноября 1907 года дознание по делу Г. Карамзина направляется в Уфимскую губернскую жандармскую управу, а оттуда перешло к прокурору Уфимского Окружного суда, Г.Кармазин все это время находился в Мишкино.
Теперь оставалось только ждать решения суда, но прокурор усмотрел неточности в дознании и отправил дело в жандармерию. Оказывается, Г. Кармазину не было предъявлено формальное обвинение. Кроме этого, прокурора заинтересовала рукопись Г. Кармазина, которую у него изъяли в новой съемной квартире на Архангельской улице. В содержании рукописи окружной прокурор усмотрел такое, что ему грозило дополнительное “обвинение по признанию преступления, предусмотренного 3 пунктом 129 статьи уголовного Уложения” . Это еще больше осложнило положение Г. Кармазина. Теперь он обвинялся по двум статьям.
Заглянем в уголовное Уложение, высочайше утвержденное в 1903 году, целый ряд постановлений продолжали сохранять свое положение и после манифеста 17 октября 1905 года до 1917 года. Если статья 132 предусматривала наказание за составление и размножение «сочинений противозаконного содержания» тюремным заключением до 3 лет, как уже упоминалось, то на статье 129 был сосредоточен «центр тяжести уголовных репрессий”. Это была знаменитая статья, которую не стеснялись применять к редакторам газет, журналов, ко всей пишущей братии. Вообще, Г. Кармазину предъявили эту же 129 статью, (пункт 3 гласил «наказание за распространение сочинений, возбуждающих: 3) к неповиновению и противодействию закону - ссылка на поселение и заключение в исправительный дом с переходом к тюрьме при смягчающих вину обстоятельствах»).
Эти статьи так отредактированы, что под 132 и 129 статьи можно было подвести “деяния”, по существу ничего преступного или революционного в себе не заключавшие. Каково же содержание рукописи, состоявшей из 13 листов? Оригинал рукописи не дошел до нас, но в деле есть выдержки из рукописи, ее анализ, сделанный Охримовским.
Рукопись содержала заметку об урожаях зерновых и трав в разных селах Бирского уезда, а также два листа о состоянии дел образования в уезде. В полицейском протоколе указывается: «Автор, трактуя о том, что до сих пор учителя и учительницы народных школ находятся под опекой бюрократии, оставаясь забитыми их рабами, приглашает товарищей объединиться в одно целое и образовать общество для дружных действий в деле народного образования и в великом деле народного обновления. Высказывает положение, чтобы учителя и учительницы Бирского уезда, собравшись на разрешенный в августе месяце съезд, соединились для организации общества взаимного вспомоществования учащимся и учившим в Бирском уезде».
Г. Кармазин по сути предлагает создать нечто подобное профсоюзу учителей, и рукопись явно написана под впечатлением от манифеста 17 октября 1905 года.
Когда шло следствие над Г.Кармазиным, депутаты 2 Государственной думы рассматривали проект закона об образовании. Стенографические отчеты довели до нас споры, кипевшие в стенах Таврического дворца. Например, депутат от первой курии (дворянской) Казанской губернии Сазанов Николай Дмитриевич прямо называет “ положение учителей, а особенно учительниц, рабское, задавленное бюрократией, полузадушенное епархиальными духовными консисториями”. Почти те же слова употребил Г. Кармазин в своей рукописи. Вполне вероятно, что молодой учитель читал критические статьи, репортажи из Государственной думы. Работа в статистическом отделе Бирского земства давала обильный материал для размышлений о состоянии дел в уезде.
Земским начальником в это время был Владимир Григорьевич Кащеев. Он из потомственных дворян, уездный помещик. Его усадьба прекрасно сохранилась и сейчас занята средней школой в поселке Пионер Бирского района.
В. Т. Кощеев назначался на пост земского начальника Бирского уезда четырежды, в 1898-1909 годы, слыл умеренно-либеральным земским деятелем.
Положение в стране резко меняется после 3 июня 1907 года после роспуска Государственной думы, названной историками третьеиюньским переворотом. По всей империи были изданы «в порядке чрезвычайной и усиленной охраны” обязательные постановления, ужесточающие наказания по политическим мотивам. Вероятно, именно этим обстоятельством вызвано решение прокурора Окружного суда 11 марта 1908 года инкриминировать Г. Кармазину дополнительную 129 статью за рукопись, которой в начале следствия в 1906 году не придали особого значения.
Таким образом, состояние дела Г. Кармазина во многом зависело от общего политического положения в стране. Закон же не имел четкости и точности формулировок, давал возможности широкой трактовки. С реакцией в стране ужесточается и обвинение Г. Карамзина.
Просматривая письма Окружного прокурора, напечатанные на машинке, обратил внимание на то, что Кармазин упоминается четырежды, но его снова называют Карамзиным. Что это - безалаберность или бюрократическая ошибка? Скорее всего, второе. Неправильно написанная фамилия в прежних документах переходила дальше. Этому, наверное, способствовало и отсутствие паспортов в начале 20 века.
Вообще, на возникновении фамилии, имени, отчества Гурия Гавриловича Кармазина стоит остановиться и разобраться отдельно. Существует две версии возникновения фамилии Кармазин. Первая версия весьма оригинальна и гласит, что молодой Кутлукай Ибаев зачитывался "Историей государства Российского" Николая Михайловича Карамзина и решил взять его фамилию. Но писарь случайно переставил букву "а" и получилась фамилия Кармазин.
Весьма вероятно, что Кутлукай читал Н. М. Карамзина, когда учился в инородческом училище. Ведь в "Истории…" ярко и талантливо, опираясь на исторические документы, описываются "Вольнолюбивые, воинственные и упрямые черемисы", что не могло не импонировать молодому патриоту своего народа.
Тем более, в программе изучения Отечественной истории до революции Н. М. Карамзин со своей "Историей…"занимал одно из центральных мест. Только эта версия не объясняет происхождения его нового отчества.
Другое предположение приходит от С. Я. Бахитова - нашего признанного районного краеведа. Он высказал догадку, что Г. Г. Кармазин является крестным сыном Гаврилы Евстафьевича Кармазина - инспектора Бирской инородческой учительской школы. С. Я. Бахитов встречал, конечно, в архивах фамилию инспектора училища, и схожесть двух фамилий навлекла его на эту мысль. Этой версии придерживается и Г.Зайниев в своей работе о Г.Кармазине ("Гурий Кармазин (Эвайн). Йошкар-Ола. 2002 г .), ссылаясь на С.Я.Бахитова. Единственное, чего не хватает, по сути, верной догадке - подтверждающего исторического документа. Чутье исследователя, владение достаточно обширным материалом, долгий опыт работы с историческими документами не подвели Сергея Яндимировича. Он оказался прав. Теперь найден документ, доказывающий правду второй версии - это письмо Гурия Гавриловича своему крестному отцу.
Письмо довольно длинное, но приведем полностью и будем считать первой его публикацией.
31 января
Глубокоуважаемый крестный Гаврил Евстафьевич!
Волею судеб и я в числе многих нашего времени выброшен за борт на произвол судьбы : отношением инспектора от 23 сего января вследствие привлечения меня администрацией к судебной ответственности по обвинению в преступлении, предусмотренной статьей 132 Уголовного Уложения, я устранен от занимаемой должности. Это сюрприз нового года. 132 ст., по которой станут меня судить, гласит, что виновные подвергаются заключению в крепости не более 3 лет. А виновность моя - ноль. Привлекаюсь к ответственности по доносу письмоводителя покойного полицейского надзирателя 1-го участка города Бирск Калашникова. Дело было вот как: летом 1906 года я состоял статистиком в земской управе и стоял на хлебах (на квартире с обедом - авт.) у Гурьяновой вместе с письмоводителем полицейского надзирателя Тархановым. Жили мы с ним как кошка с собакой: спорили, ссорились, даже дело доходило иногда до личных оскорблений на словах. В конце июля я поехал с одной знакомой учительницей в Уфу. Когда приехал я из Уфы, хозяйка квартиры Гурьянова - старуха стала смеяться надо мной, говоря, что я держу пристяжных жен. А дочь ее, немолодая барышня, только что вернулась из Уфы, ездила она с Тархановым. Я и не стерпел, говорю: "Бабушка, дочь ваша ездила с Тархановым, разве она была пристяжная?". И пошла кутерьма такая, что сам леший не разберет - старушка, дочь её и Тарханов наступают на меня и оскорбляют, как душе угодно, а я один, стою и радуюсь, что старушкины насмешки не даром прошли. Это было 5 августа. Вечером того же дня съехал с той квартиры на другую квартиру. Все умолкло, кругом тихо. Вдруг 16 августа меня задержали на базарной площади надзиратель Калашников с двумя городовыми и повели на мою квартиру. Без всяких бумаг начали обыскивать меня. Шарились - шарились, ничего не нашли. Тем дело и кончилось.16 ноября 1907 года я экстренно был вызван к исправнику в г.Бирск на допрос. Он подпиской обязал меня не отлучаться с места жительства и объявил, что дело передается в жандармское управление. Вот, бабушка, и Юрьев день! У исправника только я узнал, по какому делу я обвиняюсь. Оказывается, вот что: по уходе моем из квартиры Гурьяновой Тарханов будто бы нашел пачку прокламаций, оставленных мною, и представил в полицию. А ему много труда не стоило - он служил, как я говорил, письмоводителем у надзирателя. Паршивый Тарханов, чтобы отомстить мне, подбросил прокламации и сам же донес. Конечно, это ему послужило в пользу, а мне во вред - он теперь столоначальником, а скоро будет становым приставом, а я за бортом. Ваш крестник Гурий. Деревня Мишкино".
Итак, происхождение фамилии Кармазин и отчества Гаврилович теперь не вызывает никаких сомнений . Он является крестным сыном инспектора Бирской инородческой учительской школы Гаврилы Евстафьевича Кармазина.
Остановимся теперь на возникновении его нового имени. Версия получения имени Гурий предлагается автором данного очерка на суд читателям. Будем весьма рады, если услышим отзыв на него. Имя Гурий, понятно, получил при крещении. Обычно давали имя того святого, в чей день празднования происходило таинство крещения, для этого специально существует имянослов. Поэтому, вернее всего, Кутлукая Ибаева крестили в день святого Гурия - это святой первого века н.э., день памяти которого приходится на 28 ноября. Этот мученик веры обращал в христианство язычников, за что и был обезглавлен. Возможно также, что дали имя святого Гурия, святителя Казанского (день памяти - 18 декабря)-первого архиепископа Казанского, поставленного Иваном IV Грозным вскоре после захвата Казанского ханства для "окормления новых христиан". В 1595 году он был причислен к лику святых.
Архиепископ Гурий был призван в гуще язычников и "басурман" проповедовать христианство, святой Гурий в начале нашей эры также обращал язычников в Римской империи, и на молодого учителя возлагалась та же участь - под покровительством своего святого среди своих язычников-соплеменников внедрять официальную религию.
Добавим к этому, что в 1895 году была построена церковь на территории инородческого училища, и неслучайно ее посвятили святителям Казанским Гурию, Варсонофию и Герману (ныне церковь Николая Чудотворца, что тоже, похоже, с умыслом-культ Николая Чудотворца весьма популярен у новообращенных христиан). Еще ранее, в 1867 году, создается Братство святого Гурия, имевшее конкретную программу христианизации, и в итоге - русификации народов Поволжья и Урала. В рамках этой программы было создано в центре язычества Уфимской губернии инородческое училище в Бирске. Как видно из приведенных доводов, имя Гурий неизменно связано с христианизацией язычников. Значит, можно предположить, что это имя будущему молодому учителю дано неслучайно и вполне вписывается в конкретную цель - Г. Г. Кармазин должен был проводить официальную политику русификации собственного народа-язычника через его христианизацию! Окончательную точку в этой версии можно поставить, обнаружив в архивах запись крещения, что дело будущего. Напомним, что с середины 19 века в просвещении народов Поволжья официально был взят курс на русификацию инородцев, а первейшим инструментом для этого верно служила православная церковь. Методы христианизации путем насильственного крещения были отвергнуты, как не оправдавшие себя. Н.И.Ильминский разработал целую систему "религиозно-нравственного образования и обрусения путем утверждения в православной вере и ознакомления с русским языком". Причем, внедрять постулаты православия предполагалось на родном языке инородцев учителями-инородцами. Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что Кутлукай Ибаев принял крещение, скорее всего, осознанно и добровольно, без давления извне, обретя при этом сильного покровителя в лице крупного чиновника Г. Е. Кармазина. Ведь, став крещеным отцом, Гаврила Евстафьевич брал на себя обязательство наставлять своего крестного сына в вере и помогать ему в трудных жизненных ситуациях.
Впрочем, это было не внове. Г.Зайниев писал уже о Янтемире - Сазонове Михаиле Николаевиче (1887-1938). Крестным отцом Янтемира стал Николай Дмитриевич Сазонов - крупный казанский помещик, депутат Государственной Думы, предводитель дворянства Казанской губернии. Янтемир жил несколько лет в доме Н. Д. Сазонова и ни в чем не нуждался. Подобных примеров много в истории других малочисленных народов России. Действительно, в высших слоях российского общества было немало таких, которые воспринимали дело просвещения инородцев не только как служебный долг, но и как личное дело и всемерно способствовали этому. Покровительство талантам считалось делом чести для передовых, образованных слоев дворянского сословия и воспринималось как нечто естественное.
Просмотрим теперь внимательно письмо Г.Кармазина к своему крестному отцу. В письме не содержится ничего личного, нет просьбы заступиться, замолвить за него словечко, нет доверительно личного - ведь это письмо частное. Когда он описывает обстоятельства дела, кажется, что пишет и для других, а не только своему крестному. Видимо, это сделано преднамеренно. Гурий Гаврилович наверняка знал, что когда пошлет письмо из Мишкино, то его вскроют и содержание станет известно полиции. Думается, он лишний раз хотел подчеркнуть свою честность и непричастность к вменяемому преступлению.
Гаврила Евстафьевич получил письмо и обратился с прошением о содействии к инспектору народных училищ Бирского уезда Б. Марченко. Инспектор дал ход делу и написал отношение директору народных училищ Уфимской губернии с изъяснением обстоятельства дела, опираясь на письмо Кармазина.
В конце П. Марченко пишет: "… Этому делу, возбужденному, несколько подозрений на правильность его возникновения, в виде роли, какую в нем играл Тарханов, дается ход спустя полтора года после обыска, не давшем никаких результатов.
Донося об привлеченном, имею честь ходатайствовать перед Вашим превосходительством - не могут ли быть сделаны какие -либо шаги со стороны учебной власти в защиту Кармазина".
Директор народных училищ губернии И.Троицкий, видимо, был в курсе дела (это видно из контекста письма П. Марченко и упоминании о донесениях по делу Кармазина) и 1 февраля 1908 года он шлет письмо начальнику губернского жандармского управления. Приведем это письмо полностью.
"Господину начальнику Уфимского Губернского жандармского управления.
В виду предстоящего дополнительного расследования по делу об учителе Кармазине, я считаю долгом препроводить к Вашему высокородию в копиях донесение Инспектора народных училищ первого района Бирского уезда с дополнительными сведениями об учителе Кармазине и письме последнего к своему отцу крестному (бывшему инспектору Бирской инородческой учительской школы Г. Е. Кармазину), быть может, это сообщение осветит дело о Кармазине с другой стороны и поможет направить его в более объективном и благоприятном для Кармазина отношении. К этому побуждает меня главным образом сообщение инспектора училища Бирского района Марченко, что Кармазин, по его мнению, был далек от какой-либо агитации, особенно в последний год, когда трудился над составлением букваря для восточных черемис, каковый труд доведен им до конца, и что Кармазин вполне развитый и дельный учитель, и будет очень искать, если он не оправдается в возводимом на него обвинении".
Итак , теперь видим, что за молодого учителя заступились уездное и даже губернское учебное начальство. Здесь упоминается о составлении букваря для восточных мари. Известно, что сам Г.Кармазин уже в советское время писал, что в 1907 году составил букварь и удалось его опубликовать только в 1912 году (Г.Зайниев, "Г.Кармазин (Эвайн)"). Известно также, что в это время он работал над переводом "Сказки о рыбаке и рыбке" А. С. Пушкина. По сути получилось самостоятельное, цельное произведение, марийское по духу и восприятию, а не подстрочный перевод.
Теперь мы знаем , в какой атмосфере Г.Кармазину приходилось творить. Отстранен от учительской работы в связи со следствием (до обвинительного приговора), вызовы на допрос в уездный центр, подписка о невыезде, добавленное обвинение, а хуже всего - тревожное ожидание конца всего этого.
Да-а, в 26 лет не только выдержать, а еще творить, может только сильный духом - Г. Г. Кармазину в этом не откажешь.
14 мая 1908 года Гурий Гаврилович был допрошен повторно и объяснение написал своей рукой. Признает, что рукописи его, но "совершенно не известно, вследствие чьего заявления возбуждено против меня настоящее дело" - пишет Г.Кармазин. Далее из протокола следствия узнаем любопытные подробности из личной жизни будущего ученого, которые до сих пор, смею предположить, неизвестны среди исследователей его биографии и творчества.
Процитируем отрывок из показаний, данных лично Г. Кармазиным : "Отец у меня умер, а мать Шамабика Ванюшкина 60 лет (родилась в 1848 году - авт.) проживает в деревне Ишимовой. У меня два брата, один - Кутлубай - живет вместе с матерью и занимается сельским хозяйством, второй - Кутлумет - состоит на военной службе, служит на станции Барановичи Минской губернии в интендантском управлении; сестер у меня нет. Я крещеный, черемис и по делам политического характера до сих пор в качестве обвиняемого не привлекался". Далее он отказывается признавать себя виновным в преступлении, предусмотренном 3 пунктом 129 статьи уголовного Уложения.
Значит, у Г.Кармазина была жива старушка - мать и два брата, один из которых служит в армии. Кутлубай был, можно предположить, самым младшим сыном в их семье, так как по обычаю младший сын остается в родовом гнезде и живет с престарелыми родителями. О Кутлумете можно предположить, что он был грамотным и хорошо знал русский язык. Дело в том, что в интендантское управление нужны были только грамотные. В царской армии в начале 20 века каждый полк снабжался самостоятельно и имел свой интендантский взвод. Полковое начальство получало из казны только деньги на закупку всего необходимого и отчитывалось перед военными финансовыми органами. Снабженцем полка и служил Кутлумет.
Более подробную и точную информацию могут дать метрические книги деревни Ишимово за дореволюционные годы. Возможно , удастся восполнить этот пробел в будущем.
Этим протоколом следствие было окончательно завершено и дело отправлено в Уфу к прокурору Окружного суда.
Таким образом, следствие длилось один год и восемь с половиной месяцев - с 6 сентября 1906 года по 14 мая 1908 года.
Интересно знать, какое решение вынес суд. А суд обязательно должен был быть, так как следствие завершилось обвинением и направленно к прокурору в Уфу. Остается только предположить, что суд вынес оправдательный приговор.
Г. Кармазин остался на свободе. Такой вывод делаем потому, что во -первых, если бы суд признал его виновным, то период ссылки стал бы заметной вехой в биографии Г.Карамзина, и об этом мы бы сейчас знали. Во-вторых, в последующие годы, уже при советской власти, он сам ни разу не упоминает об этом эпизоде своей жизни. Остается не вполне ясным, почему Г.Кармазин о заведенном на него деле никогда и нигде не писал и не говорил. Попытаемся разгадать эту загадку.
Причину этого можно объяснить тем, что в 20-30-е годы признавать близкие и родственные связи с "бывшими", тем более из дворянского сословия - значит подписать самому себе смертный приговор. В те времена многие были готовы надежно "забыть", спрятать свое прошлое. Похоже, и в НКВД о деле Кармазина в 1906- 1908 г .г. ничего не знали - в деле 1938 года нет этого эпизода. Для них хватило и того факта, что в 1918 году Кармазин был призван в белую армию офицером. Другая причина видна из дела. Невозможно было представить себя борцом с самодержавием, неким революционером. Как видно из анализа дела, доказательств "революционности" Г. Г. Кармазина явно недостаточно, а слишком суровые статьи предъявили для большей надежности - такие обвинения прокуроров были общепринятой практикой в империи.
А вот тесная связь с начальством (царскими слугами), явная симпатия к талантливому, дельному учителю, а также факт, что Г.Кармазин являлся крестным сыном крупного чиновника - видно невооруженным глазом. Так что вреда от этого признания было бы больше, чем пользы.
Вышеизложенное, всего лишь предположение, для более точных высказываний нет на руках исторических документов. Но бывает и так, что отсутствие документов является доказательством какого-нибудь факта или события. Думается, здесь тот самый случай.
И все же, прятал Г. Г. Кармазин прокламации социал-демократического содержания или нет? Скорее всего, нет - не прятал и не хранил. Видимо, его сожитель Тарханов решил ему просто отомстить за его оскорбления и подбросил листовки. Но почему именно политическое дело, а, допустим, не обвинение в воровстве?
Для этого, похоже, были основания. Г. Кармазин, действительно, был остер на язык. Когда читаешь выступления в дискуссиях ученых, Гурий Гаврилович высказывается прямолинейно, слов особенно не выбирает. Лозунговый, обличительный стиль речи являлся обычной приметой 20-30-х годов, как и стихи В.Маяковского, но смелый, упорный характер Кармазина кристаллизовался в молодости . Вполне вероятно, что талантливый, амбициозный, работоспособный Кармазин не смог ужиться с мелким полицейским чинушей.
Думается, неслучайно Тарханов решил " повесить" на учителя именно политическое дело. Из показаний Тарханова узнаем, что Кармазин оскорбил Государя, называл его извергом. В деле не было доказательств, но, видимо, Тарханов сделал для себя вывод о политической неблагонадежности учителя-черемиса, поэтому и решил сделать его революционером. Тем более, достать эту листовку ему было легко, как об этом пишет Гурий Гаврилович. Попутно за донос он получил благодарность от начальства. Из письма Гурия Гавриловича узнаем, что "Тарханов из письмоводителя прыгнул сразу в столоначальники". Вот только в политических пристрастиях Кармазина Тарханов не разбирался. Г. Кармазин не был социал-демократических убеждений. Он был горячим патриотом своего народа, силой своего таланта он всемерно тянул к свету свой любимый многострадальный, трудолюбивый народ. Как сам говорил позже, что в прошлом был националистом (в хорошем смысле слова). Красным он не стал, а от белых, будучи офицером, по собственному признанию, дезертировал. Зная об этом, сразу видим, что дело против него "шито белыми нитками".
Г. Кармазин был Личностью, цельной натурой, ученым, а такие люди не могут быть в толпе, в партии. Талант ученого, литератора проявился у него уже в молодости. Главным ориентиром жизни уже с начала 20 века он избрал просвещение народа. Таким, как он, Богом уготована участь быть частью духовной элиты своего народа, а это противоречило тоталитарной системе. В тоталитарной стране может быть только один лидер - вождь всех времен и народов. Поэтому неудивительно, что Г. Кармазин со многими другими талантливыми людьми был брошен в жернова Тирана. Помогли это сделать и духовные карлики из своего же народа.
На этом завершаем статью о коротком эпизоде из жизни нашего замечательного земляка Гурия Гавриловича Кармазина. Если заинтересованные читатели выскажут свои мысли по данной теме, то всем, наверняка, будет это интересно. И еще. Стоит объединить усилия ученых-языковедов, историков, краеведов и собрать все труды Г. Г. Кармазина, написать его полную биографию и издать отдельной книгой. Это будет достаточным признанием заслуг Г. Г. Кармазина (Эвайна) перед марийским народом.
